Тихая маленькая Мэдисон, длиной лишь в квартал, выводит прямо на сочное многоцветье и толчею Французского рынка, где со всех сторон обступают аппетитные запахи и гармоничные краски, где под сводом старой каменной крыши свалены в огромные светящиеся груды дары съедобного мира.

И у каждого прилавка — торговцы, нахваливающие свой товар, старики, прибывшие сюда до рассвета в тяжелогруженых грузовиках. Лица их напоминали изборожденную складками хорошо выделанную кожу, черную или темно-коричневую, — кажун, кубинцы, временами даже азиаты. Рынок, один из наиболее культурно и этнически разношерстных мест города. Хорошая карма для места, куда еще каких-то две сотни лет назад за утренними покупками приходили рабы.

У каждого торговца товар самый лучший, самый свежий, самый дешевый; все и каждый заявляли об этом один громче другого, пока настойчивая многоголосая хвала фруктам и овощам не поднималась к сводам, чтобы спиралями разойтись меж каменных колонн. Товар вам здесь продадут штучно или за фунт и весь, черт побери, сразу, если захотите.