/в ночь на 24 сентября/

«… я могу забыть, но сможешь ли ты переступить через себя, и оставить эту тоску в прошлом? Вот в чем дилемма, Нанита. И узы крови тут совершенно ни при чем, как и солнечные затмения, звездные ливни и прочая космическая ересь. Красным по белому: насколько сильна твоя тяга конкретно к этому человеку? Ко мне… Ты просто отпусти меня, и быть может, я вернусь…»
Нана вздохнула, и ее вздох наполнил комнату придорожного отеля весомой тишиной, как вырвавшийся на свободу газ стремится заполнить, подчинить себе все окружающее пространство, не оставляя ни малейшей зазубрины и не пропуская ни одной трещины. И так же удушающе безнадежно… Девушка перевела взгляд на часы. 00:30. Время волков, и время лунатиков. Время зова и зовущих. Время, когда наши страхи отделяются от наших душ, и отправляются гулять по улицам ненаших городов. Хотя, знать бы, в какой точке на карте сейчас этот отель. И в какой точке штата мы окажемся завтра…

Усталость и воспоминания в шейкере безумной траектории не менее безумной поездки. Voyage en famille. Богом забытые дыры, и горячая ванна, как приз за интуицию. Бинго! «Выбирай направление, Нана». Радиоволны всех частот, и спорящие голоса в салоне. Кейн. Зоэ. Кейн. Зоэ. Джорджи. Стоянка. Хэй, у кого-нибудь еще осталась травка? Кейн. Кейн. Кейнкейнкейн, да заткнись уже! Об этом ли ты мечтала, крошка? А она думала, этот отрыв от студенческой реальности поможет ей хоть как-то понять себя. Сменяющиеся за окнами автомобиля трассы, и дома-люди-обочины-мысли-думает-ли-он-обо...
Стоп.

Джентри отошла от окна, и, скинув на пол босоножки, села на кровать. Хлипкая одноместная конструкция прогнулась. Тоненький едва уловимый скрип, возвещающий о том, что дух в этом мире весит гораздо меньше, чем тело. Нана поморщилась, выпрямилась, и скрестила ноги, готовясь войти в то особое полумедитативное состояние, которое, шутя, назвала «дозаправкой». На сегодня ее силы были почти на пределе…
… дыхание. Все начиналось с правильной последовательности вдохо-выдохов. Чувствуешь? Кровоток усилился, и по телу заструилось тепло. Органы чувств обострились, ставя девушку на одну ступень с дикими кошками. Чуть выше, чем они. Нана непроизвольно потянулась, чувствуя каждую мышцу своего тела, наслаждаясь этим ощущением. Учащенное сердцебиение. Тук. Тук тук. Тук…

Босые ступни обжигались прохладой покрывала.
Пальцы чуть нервно поправили волосы, и вернулись к кольцу. Прокручивая, теребя, то снимая, то снова одевая на тот самый… «замужний» палец. Серебряное кольцо, подаренное ей когда-то им. Мужчиной, так и не ставшем ее мужем… Тук. Тук тук тук…
Жужжал кондиционер в холле, и где-то на заднем дворе с достоинством лаяла на дорожных фантомов собака. В соседнем номере вдохновенно рисовал Джорджи. При желании Нана могла бы заглянуть ему через плечо, и увидеть, во что складываются штрихи, но девушка лишь улыбнулась, отступая. Она не хотела мешать близнецу, пусть и ментально. Яркие всплески энергии. Легкий аромат наркотиков, и совсем немного – притупленной тревоги. Чуть дальше по коридору расположились Кейн и Рио.
Окружающий мир жил, и в каждом биении его пульса Нана чувствовала силу. Силу, от которой так приятно пригубить. Совсем чуть-чуть, дабы не захлебнуться. Сны и реальность менялись местами, рассветы пропускали закаты, и джентри с привычным удивлением провалилась в иллюзорность.

… она закрыла глаза, и превратилась в яркую статую. Женщина-фея. Девушка-изваяние. Над ней – небо. С ней – тишина. Звенящая тишина, с мучительным вопросом ко всем живым. Энергия, осязаемо черпаемая из земли, и покалывающая кончики пальцев. «Зоэ, где же ты?». Нана стояла на холме, и в голове ее крутились отголоски зова. Она слышала, как вдалеке кто-то нараспев произносит ее имя. Зовет, и противится зову нет ни желания, ни сил. Звала сестра. Она танцевала на гране увиденного, рискуя исчезнуть в лабиринтах подсознания, и джентри машинально начала чертить кончиком туфли руны. Одно движение, второе.
… лицо Наны прояснилось, и она опустилась на корточки, сосредоточившись, и прислушиваясь. Звякнули браслеты. Алая юбка коснулась земли, словно кто-то приспустил омытый кровью, флаг. Кровь. Письмена на крови. Когда мы успели сделать ее водой? А пальцы лихорадочно читали стебли, камешки и узоры…
«Сестра». Слово-оберег. Слово-смысл. Маленькая девочка во внутреннем дворике. Хлюпает, шмыгает носом, и жаль ей поломанную игрушку, до слез жаль, ведь такая красивая лошадка былаааа… Кто-то подходит, опускается перед ней на корточки, и ласковые пальцы ерошат темные волосы Наниты. «Не плачь, крошка. Я - Зоэ». Зоэ. Зоэ, сестра.
… рука лениво проложила дорожку от одной точки до другой. Вдалеке пророкотал мотор, и снова воцарилась тишина. Солнце ускользнуло за прорезь синевы. Застыло, как на картине.
«Помощь». Кому? Куда? Чьи руки тянутся к тебе? Кто стонет от отчаяния? Вихрь эмоций. Круги ада. «Приди, приди. Прошу». Нана делает шаг…
… выдох. Ветер рванул темные волосы Наны, и она успела вскинуть руку, прикрывая глаза, когда пригоршня пыли взметнулась ей в лицо. Тыльную сторону руки обожгло покалывание сотен острых граней, земля осела в волосах, и губы покрылись неприятным налетом.
«Дорога». Вьется змеей, кусает. Хохочет распутной девкой, игриво за локоток хватает. «Куда же ты торопишься?» Спутники, странники, люди лихие… Долго идти по ней сможет лишь тот, в чьих глазах жажда познания, да тот, чья кровь уже давно стала ледяной. Сестра, неужели ты отправилась в Путь?
… Нана скривилась, и резко смела рукой пыльные узоры. Остались лишь неглубокие впадинки, которые, к удивлению джентри сами собой сложились в очередной символ.
«Птицы». Черные силуэты в черном небе. Паника. Боль. Человек с дьявольским оскалом.
Зоэ, почему птицы?
- Нана…

- Зоэ...
… Нана очнулась на шоссе, в нескольких метрах от светящейся вывески отеля. В руках босоножки, связка ключей *от чего?*, несколько смятых купюр и паспорт.
В ее голове всплыли строки Каныка*.
- Жду… - прошептали губы, и Нана легко заскользила в ночной сумрак.
Она не смогла отказаться…

*
Жду,
Приди в такую погоду, чтобы
невозможно было отказаться.
(Орхан Вели Канык)